На пол охотник за книгами рухнул уже без сознания.

XIII. Интрига завязывается

Сначала откуда-то издалека до него донесся голос, невнятный шепот, но слов он не разобрал. Он сделал усилие и сообразил, что обращаются к нему, что речь ведут о его виде. Корсо понятия не имел, какой у него вид, и его это не волновало. Зато ему было очень удобно лежать вот так – на спине; и он не желал открывать глаза. В первую очередь из страха, что тогда усилится боль, сжимавшая виски.

Он ощутил легкое похлопывание по щекам и против воли открыл один глаз. Флавио Ла Понте в тревоге склонился над ним. Он по-прежнему был в пижаме.

– Не трогай мое лицо, – огрызнулся Корсо.

Ла Понте с облегчением выпустил воздух, который удерживал в груди.

– Я думал, ты уже помер, – признался он.

Корсо открыл второй глаз и попробовал приподняться. И тут же почувствовал, что мозги его колыхнулись в черепе, как желе на тарелке.

– Да, досталось тебе, – зачем-то сообщил Ла Понте, помогая ему встать.

Опершись на его плечо, чтобы сохранить равновесие, Корсо обрел взглядом комнату. Лиана Тайллефер и Рошфор испарились.

– Ты успел разглядеть того, кто меня ударил?

– Да. Высокий, смуглый. Шрам на лице.

– А раньше ты его когда-нибудь видел?

– Нет, – торговец книгами в отчаянии наморщил лоб. – Но мне показалось, что она отлично его знает… Ведь только она могла открыть ему дверь, пока мы спорили в ванной… Кстати, у этого типа здорово разбита губа. И замазана меркурхромом. – Флавио тронул собственную щеку, где опухоль уже начала спадать, и мстительно засмеялся. – Я смотрю, тут досталось всем.

Корсо, напрасно искавший свои очки, глянул на него с упреком:

– Одного понять не могу: почему они тебя-то не тронули?

– Было у них такое намерение… Но я сказал, что им это ни к чему. Мне до них дела нет. Я простой турист и оказался тут по чистой случайности.

– Но ведь ты мог…

– Я? Слушай! Мне вполне хватило того, что я получил от тебя. Поэтому я сложил из пальцев две буквы «V» – знак мира, видишь?.. Потом опустил крышку унитаза и сидел себе там посиживал, тихо я спокойно. Пока они не убрались.

– Ты у нас герой!

– Знаешь, лучше «на всякий случай», чем «кто бы мог подумать». Да, взгляни-ка – он протянул ему сложенную пополам карточку. – Уходя, они оставили это под пепельницей с окурком сигары «Монте-Кристо».

Корсо с трудом зацепился взглядом за карточку. Текст был написан чернилами, красивым – английским – почерком, заглавные буквы со сложными завитками:

Вопреки всему Корсо чуть не расхохотался. Это была та самая бумага, которую во время осады Ла-Рошели получила миледи, просившая голову д'Артаньяна. Потом бумагу у нее под дулом пистолета отобрал Атос: «Теперь, когда я вырвал у тебя зубы, ехидна, кусайся, если можешь». А в самом конце истории, после казни миледи, записка послужила оправдательным документом д'Артаньяну… Нет, с какой стороны ни глянь, но для одной-единственной главы – явный перебор. Пошатываясь, Корсо направился в ванную комнату, открыл кран и сунул голову под горячую воду. Потом посмотрел на себя в зеркало: опухшие глаза, щетина, стекающие струи. И еще он постоянно слышал звон в ушах, будто попал в осиное гнездо. Теперь бы сюда фотографа, подумал он. В общем, день начался отлично.

В зеркале рядом с собой он увидел Ла Понте, который протягивал ему полотенце и очки.

– А вот сумку твою они, надо полагать, прихватили с собой.

– Ну и сволочь же ты!

– Послушай, не пойму, что ты, собственно, против меня имеешь. Если мне в этом фильме и досталась какая-то роль, то, разумеется, роль простака.

Корсо нервничал. Он шел через гостиничный вестибюль и старался соображать побыстрее, но с каждой секундой вероятность того, что ему удастся настигнуть беглецов, уменьшалась. Осталось только одно звено в цепи – экземпляр номер Три. Им они пока не завладели, что давало шанс выйти на злоумышленников, если, конечно, Корсо будет действовать не мешкая. Он зашел в телефонную будку и, пока Ла Понте оплачивал счет за комнату, набрал номер Фриды Унгерн. Занято. Поколебавшись секунду, он позвонил в отель «Конкорд» и попросил соединить его с комнатой Ирэн Адлер. Корсо не был уверен, что на этом фланге все пройдет без осложнений, но, едва он услышал голос девушки, на душе у него сразу стало спокойнее. В нескольких словах он передал суть случившегося и сказал, что будет ждать ее у дома баронессы Унгерн. Потом повесил трубку. К нему как раз спешил Ла Понте, который в большом расстройстве прятал чековую книжку в бумажник.

– Эта негодяйка смылась, не заплатив за номер.

– Что ж, поделом тебе! Впредь будешь умнее!

– Я ее удавлю собственными руками. Клянусь!

Отель был из самых дорогих, и предательство вдовы с каждой минутой казалось Ла Понте все более чудовищным; он уже не считал, как полчаса назад, что во всей этой истории был лицом сторонним. Теперь он сделался мрачнее тучи – и напоминал пылающего местью Ахава [146] . Они сели в такси, и Корсо дал шоферу адрес баронессы. По дороге он рассказал другу всю историю, с самого начала: поезд, девушка, Синтра, Париж, три экземпляра «Девяти врат», смерть Фаргаша, схватка на берегу Сены… Ла Понте слушал, кивая головой, сначала недоверчиво, потом все более угрюмо.

– Я жил со змеей, – простонал он.

Корсо пребывал в дурном настроении и в ответ лишь заметил, что змеи очень редко кусают кретинов. Ла Понте, казалось, взвешивал услышанное. Но решил не обижаться.

– И все-таки она – отчаянная женщина. А уж тело у нее, скажу тебе! Настоящая королева!

Несмотря на материальные потери, Ла Понте приободрился; глаза его снова похотливо заблестели, он довольно потирал подбородок.

– Настоящая королева, – повторил он с дурацкой ухмылкой.

Корсо смотрел в окошко на проезжавшие мимо машины.

– То же самое сказал герцог Бекингэм.

– Бекингэм?

– Да. В «Трех мушкетерах». В самом конце истории с алмазными подвесками, Ришелье поручил миледи убить герцога, но тот заключил ее в крепость, едва она появилась в Лондоне. Там миледи соблазнила своего тюремщика Фельтона, такого же идиота, как ты, только он был фанатиком пуританином. Потом она уговорила его помочь ей бежать, а заодно убить Бекингэма.

– Я подзабыл этот эпизод. И что случилось с этим Фельтоном?

– Он всадил в герцога нож. Потом его казнили; не знаю, правда, за убийство или за глупость.

– Но его не заставили оплачивать счет в отеле…

Такси ехало по набережной Конти. Неподалеку отсюда у Корсо случилась стычка с Рошфором. В этот самый миг Ла Понте кое-что припомнил:

– Слушай, а не было ли у миледи знака на плече?

Корсо кивнул. Они как раз проезжали мимо лестницы, по которой минувшей ночью он катился вниз.

– Да, – ответил он, – клеймо преступницы, наложенное палачом. Оно уже было у нее, когда она стала женой Атоса… Д'Артаньян обнаружил его, оказавшись с ней в постели, и открытие это едва не стоило ему головы.

– Любопытно, любопытно. А ты знаешь, что у Лианы тоже имеется некий знак?

– На плече?

– Нет, на бедре. Маленькая татуировка, очень красивая – цветок лилии.

– Не врешь?

– Клянусь!

Корсо татуировки не помнил, ведь во время бурной встречи с Лианой Тайллефер – казалось, с тех пор прошли годы – у него не было времени разглядывать такие детали. Теперь его тревожило другое: ясно, что ход событий он уже не контролировал. И речь шла не о случайных забавных совпадениях, а о тщательно разработанном плане – слишком сложном и опасном, чтобы к выкрутасам вдовы и ее подручного со шрамом можно было отнестись как к невинной пародии. Это был настоящий заговор, и он разыгрывался по всем правилам жанра, а значит, должен существовать кто-то, кто дергает за ниточки. Серый кардинал – лучше не назовешь. Корсо тронул карман, где лежало письмо Ришелье. Нет, это уж слишком. Тем не менее именно в необычности дела, в литературности событий могла крыться разгадка. Он вспомнил однажды прочитанное – то ли у Эдгара Аллана По, то ли у Конан Дойла: «Загадку объявили неразрешимой как раз на том основании, какое помогает ее решить: я имею в виду то чудовищное, что наблюдается здесь во всем».